Над комедией, которая позднее получит название «Пло­ды про­све­ще­ния», Тол­стой на­чи­на­ет ра­бо­тать в но­яб­ре 1886 го­да — одно­вре­мен­но с со­зда­ни­ем дру­го­го про­из­ве­де­ния — пье­сы «Власть тьмы». Так как ее за­мы­сел по­явил­ся после по­се­ще­ния спи­ри­ти­чес­ко­го се­ан­са, в ав­тор­ских пла­нах можно встре­тить на­зва­ние «Ко­ме­дия Спи­ри­ты», а пер­во­на­чаль­ны­ми ва­ри­ан­та­ми на­зва­ния бы­ли «Ни­точ­ка обо­рва­лась» и «Ис­хит­ри­лась!». Впол­не ве­ро­ят­но, что на эту ра­бо­ту Льва Ни­ко­лае­ви­ча вдох­но­ви­ло чте­ние Го­го­ля. Два с лиш­ним го­да пье­са ле­жит в чер­но­ви­ках, не­окон­чен­ная; к ра­бо­те над ней пи­са­тель воз­вра­ща­ет­ся вес­ной 1889 го­да, при­ехав в гос­ти к сво­ему дру­гу кня­зю Сер­гею Се­ме­но­ви­чу Уру­со­ву в име­ние Спас­ское под Мос­квой. Позднее, уже вно­ся фи­наль­ные прав­ки в текст, Толстой запишет в дневнике:

Эта дневниковая запись появляется 21 ян­ва­ря 1890 го­да. А бук­валь­но за три не­де­ли до это­го в за­ле ясно­по­лян­ско­го до­ма по этой пье­се был сыг­ран до­маш­ний спек­такль, ко­то­ро­му су­жде­но бы­ло стать пер­вой — пусть и не­про­фес­сио­наль­ной — постановкой «Плодов просвещения».

Инициировала постановку старшая дочь пи­са­те­ля Тать­я­на Львов­на, не­за­дол­го до это­го вер­нув­шая­ся из-за гра­ни­цы. Зи­му 1889−1890 го­дов се­мья Тол­стых впер­вые за не­сколь­ко лет ре­ши­ла про­вес­ти не в Мос­кве, а в Яс­ной По­ля­не. Здесь же со­би­ра­лись встре­чать и Но­вый год. «В дол­гие зим­ние ве­че­ра, — вспо­ми­нал учи­тель млад­ших сы­но­вей пи­са­те­ля Алек­сей Мит­ро­фа­но­вич Но­ви­ков, — ког­да мы со­би­ра­лись око­ло круг­ло­го сто­ла, <…> Тать­я­на Львов­на часто об­ра­ща­лась ко мне с во­про­са­ми:
— Что бы нам такое вы­ки­нуть?
— Зачем?
— Скучно. Надо народ созвать.
— Хорошо, давайте поставим домашний спектакль».

Первоначально выбор пал на пьесу А. Н. Ка­нае­ва «Ба­бье де­ло», одна­ко по­сте­пен­но вы­яс­ни­лось, что обо­им «по­ста­нов­щи­кам» не нра­вят­ся мно­гие сце­ны. По­пыт­ки пере­пи­сать текст си­туа­цию не улуч­ши­ли. По вос­по­ми­на­ни­ям Но­ви­ко­ва, на по­мощь им при­шла млад­шая се­стра Тать­я­ны — во­сем­над­ца­ти­лет­няя Ма­рия Львов­на. Она пред­ло­жи­ла взять для про­чте­ния од­ну из пьес от­ца, ко­то­рую ви­де­ла сре­ди его бумаг, и на другой день принесла рукопись.

В воспоминаниях Софьи Андреевны этот эпизод вы­гля­дит по-дру­го­му — ини­циа­ти­ва взять ру­ко­пись из ка­би­не­та от­ца при­над­ле­жа­ла имен­но ее стар­шей до­че­ри. Как се­кре­тарь от­ца Тать­я­на Львов­на не мог­ла не знать об этой пье­се: ко­пии пер­вых на­брос­ков «Пло­дов про­све­ще­ния» бы­ли сде­ла­ны имен­но ее ру­кой. Как бы то ни бы­ло, имен­но благо­да­ря ей пье­са по­лу­чи­ла не только свое пер­вое сце­ни­чес­кое во­пло­ще­ние, но и законченную форму.

Судя по дневниковым записям Льва Николаевича, пер­вое чте­ние пье­сы про­изо­шло 11 де­каб­ря 1889 го­да. Уже на сле­дую­щий день в зале яс­но­по­лян­ско­го до­ма со­стоя­лась пер­вая ре­пе­ти­ция с учас­ти­ем управ­ляю­ще­го и туль­ских зна­ко­мых Тол­стых — брать­ев Ива­на и Пе­тра Ра­ев­ских. Сам ав­тор не раз­де­лял эн­ту­зи­аз­ма мо­ло­де­жи и через дочь Ма­рию Львов­ну по­пы­тал­ся убе­дить всех оста­вить эту за­тею, го­во­ря, что этот спек­такль — «не­нуж­ная за­ба­ва бо­га­тых и праз­дных лю­дей. Это была не­прав­да, пье­са нас увлек­ла, и, не­смо­тря на то, что Марья Львов­на уж от ли­ца тро­их: Льва Нико­лае­ви­ча, Со­фьи Андре­ев­ны и се­бя са­мой, ста­ла нас уго­вари­вать оста­вить за­тею, мы и слы­шать не хо­те­ли» (А. М. Но­ви­ков. Зи­ма 1889−1890 го­дов в Яс­ной По­ля­не). Все за­кон­чи­лось тем, что Тол­стой со­гла­сил­ся до­ра­бо­тать пье­су для по­ста­нов­ки, пред­ва­ри­тель­но по­про­сив про­вес­ти при нем ре­пе­ти­цию. От не­го не укры­лось и то, что Ма­рия Львов­на также хо­те­ла бы сыг­рать в спек­так­ле — он пря­мо спро­сил об этом дочь, и она не стала этого отрицать.

Через три дня участники спектакля получили от Льва Нико­лае­ви­ча но­вый текст и по­же­ла­ния по рас­пре­де­ле­нию ро­лей. В ка­чест­ве ак­те­ров в Яс­ную По­ля­ну те­ле­грам­ма­ми бы­ли приг­ла­ше­ны дру­зья и хо­ро­шие зна­ко­мые Тол­стых из Ту­лы и Мос­квы. Из Чер­ни при­еха­ли двое сы­но­вей пи­са­те­ля — Сер­гей и Илья. «При­еха­ло мно­го на­ро­ду, ста­вят сце­ну», — за­пи­сы­ва­ет в днев­ник Лев Ни­ко­лае­вич. Он при­сут­ству­ет на мно­гих ре­пе­ти­ци­ях и после каж­дой вно­сит в текст изменения, учитывая индивидуальность каждого исполнителя.

Одну из ключевых ролей в пьесе — горничной Тани — полу­чи­ла Тать­я­на Львов­на Тол­стая, ко­то­рая, по сло­вам ее бра­та Льва, «тог­да бы­ла во всем блес­ке сво­ей де­вичь­ей мо­ло­дос­ти и не­уга­сае­мо­го ве­се­лья». Сам Лев Льво­вич был на­зна­чен на роль Пет­ри­ще­ва, Сер­гей Льво­вич Тол­стой — Са­ха­то­ва, его бу­ду­щая же­на Ма­рия Ра­чин­ская — на роль Бет­си. Двою­род­ные се­стры мо­ло­дых Тол­стых, до­че­ри Т. А. Куз­мин­ской Ма­рия и Ве­ра долж­ны бы­ли сыг­рать Ан­ну Пав­лов­ну и гос­тью Звез­дин­це­вых. Ма­рия Львов­на Тол­стая за­ня­лась под­го­тов­кой сра­зу двух ро­лей — гра­фи­ни и ку­хар­ки, а один из ини­циа­то­ров по­ста­нов­ки, учи­тель Алек­сей Мит­ро­фа­но­вич Новиков получил роль буфетчика Якова.

Кроме молодежи, в спектакле участвовали и пред­ста­ви­те­ли бо­лее стар­ше­го по­ко­ле­ния. Ре­жис­се­ром и ис­пол­ни­те­лем ро­ли про­фес­со­ра Кру­го­свет­ло­ва стал друг семьи Тол­стых, про­ку­рор Туль­ско­го окруж­но­го су­да Ни­ко­лай Ва­силье­вич Да­вы­дов — боль­шой зна­ток и по­клон­ник теа­тра. На роль 3-го му­жи­ка был приг­ла­шен юрист Вла­ди­мир Ми­хай­ло­вич Ло­па­тин, впо­след­ствии играв­ший на сце­не Мос­ков­ско­го Ху­до­жест­вен­но­го теа­тра под псев­до­ни­мом Ми­хай­лов. На тот мо­мент он был ми­ро­вым судь­ей, и эта дея­тель­ность, по его соб­ствен­ным сло­вам, да­ва­ла ему боль­шой ма­те­ри­ал для на­блю­де­ний за жиз­нью крес­тьян­ства. Пер­вая ре­пе­ти­ция, в ко­то­рой он участ­во­вал, про­хо­ди­ла в Ту­ле в до­ме Н. В. Да­вы­до­ва, а уже на сле­дую­щем про­го­не ак­те­ры со­бра­лись в до­ме Тол­стых. По вос­по­ми­на­ни­ям при­сут­ство­вав­ших, иг­ра Ло­па­ти­на при­ве­ла Льва Нико­лае­ви­ча в под­лин­ный вос­торг, а после этой ре­пе­ти­ции роль 3-го мужика была расширена и несколько изменена.

Подготовка к спектаклю включала не только работу над тек­стом и ре­пе­ти­ции. Хо­зяй­ка яс­но­по­лян­ско­го до­ма Софья Андре­ев­на Тол­стая взя­ла на се­бя хло­по­ты по по­ши­ву ко­стю­мов и устрой­ству пло­щад­ки; также на ее пле­чи лег­ли за­бо­ты о гос­тях. По вос­по­ми­на­ни­ям стар­ше­го сы­на Тол­стых Сер­гея Льво­ви­ча, в за­ле со сто­ро­ны лест­нич­ной пло­щад­ки бы­ла устрое­на сце­на с ку­ли­са­ми, а гри­мер­ная для ак­те­ров рас­по­ло­жи­лась в ком­на­те, ко­то­рая со вре­ме­нем ста­ла сек­ре­тар­ской. Зри­те­ли дол­жны бы­ли про­хо­дить на свои места через малую гостиную.

В процессе подготовки появились но­вая ре­дак­ция и но­вое на­зва­ние тол­стов­ской пье­сы; на афи­ше спек­так­ля, офор­млен­ной Татья­ной Львов­ной Тол­стой, мы чи­та­ем: «Пло­ды про­све­ще­ния. Ко­ме­дия в 4х дей­стви­ях». В сю­жет про­из­ве­де­ния бы­ли впле­те­ны мно­гие яв­ле­ния ясно­по­лян­ской жиз­ни, а в реп­ли­ки ге­ро­ев — ха­рак­тер­ные для реаль­ных лю­дей фра­зы. «По­сле ре­пе­ти­ции в жиз­ни про­дол­жа­лось то, что только иг­ра­лось на сце­не: те же ша­ра­ды, ду­ра­чест­ва, цы­ган­ские ро­ман­сы, по­этому Тол­стой пря­мо про­дол­жал пи­сать пье­су с ис­пол­ни­те­лей», — вспо­ми­нал А. М. Но­ви­ков. — «В свою оче­редь, ис­пол­ни­те­ли не ну­жда­лись в тек­сте Тол­сто­го, чтобы иг­рать „Пло­ды про­све­ще­ния“, и очень часто, за­быв ро­ли, они встав­ля­ли от­се­бя­ти­ну, которую подчас Толстой в том или другом виде вносил в пьесу».

Ко дню спектакля 30 декабря уверен­ность ар­ти­стов в своих си­лах за­мет­но вы­рос­ла; сам ав­тор был до­во­лен и под­бад­ри­вал своих близ­ких. Перед на­ча­лом пред­став­ле­ния он то за­хо­дил за ку­ли­сы к ар­ти­стам, то вы­хо­дил к зри­те­лям и увле­чен­но рас­ска­зы­вал о том, что им пред­сто­ит уви­деть. Так впе­чат­лив­ше­му Тол­сто­го ис­пол­ни­те­лю ро­ли 3-го му­жи­ка за­пом­ни­лось, как уви­дев его за сце­ной в ко­стю­ме и пол­ном гри­ме, Лев Нико­лае­вич объявил публике: «"Лопатин, как выйдет — всех уморит. Уморит, уморит!..» .

Исполнение пьесы в целом было удачным. По воспо­ми­на­ни­ям участ­ни­ков и зри­те­лей, очень убе­ди­тель­ны­ми и жиз­нен­ны­ми вы­шли обра­зы Лео­ни­да Фе­до­ро­ви­ча Звез­дин­це­ва, сыгран­но­го С. А. Ло­пу­хи­ным, тол­стой ба­ры­ни в ис­пол­не­нии по­дру­ги Татья­ны Львов­ны Софьи Ма­мо­но­вой, про­фес­со­ра Кру­го­свет­ло­ва, ку­хар­ки и гор­нич­ной Та­ни — пер­со­на­жа, в ко­то­ром есть что-то от лов­ких молье­ров­ских слу­жа­нок. Да и все осталь­ные ро­ли «про­во­ди­лись жиз­нен­но, ве­се­ло и друж­но» (В. М. Лопатин. Из театральных воспоминаний).

31 декабря Толстой упоминает о постановке в письме: «Суета, на­ро­ду, рас­хо­ду ужас. Де­ла­ли с спо­кой­ной со­вес­тью в уси­лен­ной ме­ре то самое, что осмеи­ва­ет­ся ко­ме­ди­ей. Ма­ша игра­ла ку­хар­ку не­обык­но­вен­но хо­ро­шо, но это, ка­жет­ся, не ме­ша­ло ей смо­треть яс­но и пря­мо. За­ли­ва­ет нас с ней иногда вол­на­ми суе­ты, но мы ста­ра­ем­ся не по­то­нуть, дер­жась друг за дру­га». В этот же день он бе­рет­ся за даль­ней­шую ра­бо­ту над ко­ме­ди­ей; в ее текст вно­сят­ся до­пол­не­ния и ис­прав­ле­ния. Уже в ап­ре­ле 1890 го­да спек­такль «Пло­ды про­све­ще­ния» был сыг­ран на лю­би­тель­ской сце­не в Ту­ле. Через год в Об­ще­стве ис­кус­ства и ли­те­ра­ту­ры пье­са бы­ла по­став­ле­на Кон­стан­ти­ном Ста­ни­слав­ским, после чего пере­шла на сце­ны им­пе­ра­тор­ских теа­тров. Однако то об­стоя­тель­ство, что ко­ме­дия во мно­гом бы­ла на­пи­са­на о семье и для семьи, на­ло­жи­ло свой отпе­ча­ток на ее вос­прия­тие самыми первыми ее зрителями.