МУЗЕЙ-УСАДЬБА Л. Н. ТОЛСТОГО «ЯСНАЯ ПОЛЯНА»
ПЛОДЫ ПРОСВЕЩЕНИЯ
ПЕРВАЯ ПОСТАНОВКА
МУЗЕЙ-УСАДЬБА Л. Н. ТОЛСТОГО «ЯСНАЯ ПОЛЯНА»
ПЛОДЫ ПРОСВЕЩЕНИЯ
ПЕРВАЯ ПОСТАНОВКА
В декабре 1889 года, в Ясной Поляне со­сто­ял­ся лю­би­тель­ский спек­такль по пье­се Льва Тол­сто­го «Пло­ды про­све­ще­ния» с учас­ти­ем чле­нов се­мьи и зна­ко­мых пи­са­те­ля. Впер­вые для до­маш­не­го спек­так­ля бы­ла вы­бра­на пье­са Льва Ни­ко­лае­ви­ча, на тот мо­мент не­окон­чен­ная и но­сив­шая дру­гое на­зва­ние — «Ис­хи­три­лась!». Осо­бен­нос­тью этой по­ста­нов­ки ста­ло то, что ак­ту­аль­ная на тот мо­мент ре­дак­ция пье­сы соз­да­ва­лась пря­мо в про­цес­се ре­пе­ти­ций, на кон­крет­ных ис­пол­ни­те­лей. Ко­ме­дия не просто в ко­ми­чес­ком све­те пред­ста­ви­ла быт дво­рян­ской со­стоя­тель­ной се­мьи — она во мно­гом от­ра­зи­ла жизнь в до­ме са­мо­го ав­то­ра, при­чем и сыгра­на она была в оригинальной об­ста­новке.

Видный критик конца XIX — начала XX века, боль­шой друг Тол­сто­го Вла­ди­мир Ва­силье­вич Ста­сов пи­сал по по­во­ду «Пло­дов про­све­ще­ния»: «Все <…> так ве­ли­ко и так глу­бо­ко, так прав­ди­во и так бес­пре­дель­но та­лан­тли­во, что по­доб­ные ве­щи, ха­рак­те­ры и по­ра­жаю­щие цен­нос­ти я на­хо­жу только у одно­го че­ло­ве­ка на све­те — у Шек­спи­ра. Эту ко­лос­саль­ную вещь у нас еще не довольно ценят».

«Плоды просвещения» — не первая пьеса Тол­сто­го, однако из-за зап­ре­та на по­ста­нов­ку дра­мы «Власть тьмы» имен­но это про­из­ве­де­ние пред­ста­ви­ло ши­ро­кой пуб­ли­ке Тол­сто­го-дра­ма­тур­га. С до­маш­ней сце­ны эта пье­са «шаг­ну­ла» сна­ча­ла на лю­би­тель­скую, а за­тем и на про­фес­сио­наль­ную. Одна­ко ни на од­ной про­фес­сио­наль­ной сце­не этот спек­такль ни­ког­да не был сыг­ран в том виде, в ка­ком он пред­стал в Яс­ной По­ля­не в декабре 1889 года.
В декабре 1889 года, в Ясной Поляне со­сто­ял­ся лю­би­тель­ский спек­такль по пье­се Льва Тол­сто­го «Пло­ды про­све­ще­ния» с учас­ти­ем чле­нов се­мьи и зна­ко­мых пи­са­те­ля. Впер­вые для до­маш­не­го спек­так­ля бы­ла вы­бра­на пье­са Льва Ни­ко­лае­ви­ча, на тот мо­мент не­окон­чен­ная и но­сив­шая дру­гое на­зва­ние — «Ис­хи­три­лась!». Осо­бен­нос­тью этой по­ста­нов­ки ста­ло то, что ак­ту­аль­ная на тот мо­мент ре­дак­ция пье­сы соз­да­ва­лась пря­мо в про­цес­се ре­пе­ти­ций, на кон­крет­ных ис­пол­ни­те­лей. Ко­ме­дия не просто в ко­ми­чес­ком све­те пред­ста­ви­ла быт дво­рян­ской со­стоя­тель­ной се­мьи — она во мно­гом от­ра­зи­ла жизнь в до­ме са­мо­го ав­то­ра, при­чем и сыгра­на она была в оригинальной об­ста­новке.

Видный критик конца XIX — начала XX века, боль­шой друг Тол­сто­го Вла­ди­мир Ва­силье­вич Ста­сов пи­сал по по­во­ду «Пло­дов про­све­ще­ния»: «Все <…> так ве­ли­ко и так глу­бо­ко, так прав­ди­во и так бес­пре­дель­но та­лан­тли­во, что по­доб­ные ве­щи, ха­рак­те­ры и по­ра­жаю­щие цен­нос­ти я на­хо­жу только у одно­го че­ло­ве­ка на све­те — у Шек­спи­ра. Эту ко­лос­саль­ную вещь у нас еще не довольно ценят».

«Плоды просвещения» — не первая пьеса Тол­сто­го, однако из-за зап­ре­та на по­ста­нов­ку дра­мы «Власть тьмы» имен­но это про­из­ве­де­ние пред­ста­ви­ло ши­ро­кой пуб­ли­ке Тол­сто­го-дра­ма­тур­га. С до­маш­ней сце­ны эта пье­са «шаг­ну­ла» сна­ча­ла на лю­би­тель­скую, а за­тем и на про­фес­сио­наль­ную. Одна­ко ни на од­ной про­фес­сио­наль­ной сце­не этот спек­такль ни­ког­да не был сыг­ран в том виде, в ка­ком он пред­стал в Яс­ной По­ля­не в декабре 1889 года.
Замысел
Замысел
Над комедией, которая позднее получит название «Пло­ды про­све­ще­ния», Тол­стой на­чи­на­ет ра­бо­тать в но­яб­ре 1886 го­да — одно­вре­мен­но с со­зда­ни­ем дру­го­го про­из­ве­де­ния — пье­сы «Власть тьмы». Так как ее за­мы­сел по­явил­ся после по­се­ще­ния спи­ри­ти­чес­ко­го се­ан­са, в ав­тор­ских пла­нах можно встре­тить на­зва­ние «Ко­ме­дия Спи­ри­ты», а пер­во­на­чаль­ны­ми ва­ри­ан­та­ми на­зва­ния бы­ли «Ни­точ­ка обо­рва­лась» и «Ис­хит­ри­лась!». Впол­не ве­ро­ят­но, что на эту ра­бо­ту Льва Ни­ко­лае­ви­ча вдох­но­ви­ло чте­ние Го­го­ля. Два с лиш­ним го­да пье­са ле­жит в чер­но­ви­ках, не­окон­чен­ная; к ра­бо­те над ней пи­са­тель воз­вра­ща­ет­ся вес­ной 1889 го­да, при­ехав в гос­ти к сво­ему дру­гу кня­зю Сер­гею Се­ме­но­ви­чу Уру­со­ву в име­ние Спас­ское под Мос­квой. Позднее, уже вно­ся фи­наль­ные прав­ки в текст, Толстой запишет в дневнике:
Над комедией, которая позднее получит название «Пло­ды про­све­ще­ния», Тол­стой на­чи­на­ет ра­бо­тать в но­яб­ре 1886 го­да — одно­вре­мен­но с со­зда­ни­ем дру­го­го про­из­ве­де­ния — пье­сы «Власть тьмы». Так как ее за­мы­сел по­явил­ся после по­се­ще­ния спи­ри­ти­чес­ко­го се­ан­са, в ав­тор­ских пла­нах можно встре­тить на­зва­ние «Ко­ме­дия Спи­ри­ты», а пер­во­на­чаль­ны­ми ва­ри­ан­та­ми на­зва­ния бы­ли «Ни­точ­ка обо­рва­лась» и «Ис­хит­ри­лась!». Впол­не ве­ро­ят­но, что на эту ра­бо­ту Льва Ни­ко­лае­ви­ча вдох­но­ви­ло чте­ние Го­го­ля. Два с лиш­ним го­да пье­са ле­жит в чер­но­ви­ках, не­окон­чен­ная; к ра­бо­те над ней пи­са­тель воз­вра­ща­ет­ся вес­ной 1889 го­да, при­ехав в гос­ти к сво­ему дру­гу кня­зю Сер­гею Се­ме­но­ви­чу Уру­со­ву в име­ние Спас­ское под Мос­квой. Позднее, уже вно­ся фи­наль­ные прав­ки в текст, Толстой запишет в дневнике:
«Странное дело эта забота о со­вер­шен­стве фор­мы. <…> На­пи­ши Го­голь свою ко­ме­дию гру­бо, сла­бо, ее бы не чи­та­ли и од­на мил­ли­он­ная тех, к[оторые] чи­та­ли ее те­перь. Надо за­ост­рить ху­до­же­ствен­ное про­из­ве­де­ние, чтобы оно про­ник­ло. За­ост­рить и зна­чит сде­лать ее со­вер­шен­ной ху­до­жест­вен­но — тогда она прой­дет через рав­но­ду­шие и повторением возьмет свое».
«Странное дело эта забота о со­вер­шен­стве фор­мы. <…> На­пи­ши Го­голь свою ко­ме­дию гру­бо, сла­бо, ее бы не чи­та­ли и од­на мил­ли­он­ная тех, к[оторые] чи­та­ли ее те­перь. Надо за­ост­рить ху­до­же­ствен­ное про­из­ве­де­ние, чтобы оно про­ник­ло. За­ост­рить и зна­чит сде­лать ее со­вер­шен­ной ху­до­жест­вен­но — тогда она прой­дет через рав­но­ду­шие и повторением возьмет свое».
Эта дневниковая запись появляется 21 ян­ва­ря 1890 го­да. А бук­валь­но за три не­де­ли до это­го в за­ле ясно­по­лян­ско­го до­ма по этой пье­се был сыг­ран до­маш­ний спек­такль, ко­то­ро­му су­жде­но бы­ло стать пер­вой — пусть и не­про­фес­сио­наль­ной — постановкой «Плодов просвещения».
Эта дневниковая запись появляется 21 ян­ва­ря 1890 го­да. А бук­валь­но за три не­де­ли до это­го в за­ле ясно­по­лян­ско­го до­ма по этой пье­се был сыг­ран до­маш­ний спек­такль, ко­то­ро­му су­жде­но бы­ло стать пер­вой — пусть и не­про­фес­сио­наль­ной — постановкой «Плодов просвещения».
Зала Дома Толстого, где был сыгран первый спектакль по пьесе «Плоды просвещения»
Зала Дома Толстого, где был сыгран первый спектакль по пьесе «Плоды просвещения»
Начало
Начало
Инициировала постановку старшая дочь пи­са­те­ля Тать­я­на Львов­на, не­за­дол­го до это­го вер­нув­шая­ся из-за гра­ни­цы. Зи­му 1889−1890 го­дов се­мья Тол­стых впер­вые за не­сколь­ко лет ре­ши­ла про­вес­ти не в Мос­кве, а в Яс­ной По­ля­не. Здесь же со­би­ра­лись встре­чать и Но­вый год. «В дол­гие зим­ние ве­че­ра, — вспо­ми­нал учи­тель млад­ших сы­но­вей пи­са­те­ля Алек­сей Мит­ро­фа­но­вич Но­ви­ков, — ког­да мы со­би­ра­лись око­ло круг­ло­го сто­ла, <…> Тать­я­на Львов­на часто об­ра­ща­лась ко мне с во­про­са­ми:
— Что бы нам такое вы­ки­нуть?
— Зачем?
— Скучно. Надо народ созвать.
— Хорошо, давайте поставим домашний спектакль».
Инициировала постановку старшая дочь пи­са­те­ля Тать­я­на Львов­на, не­за­дол­го до это­го вер­нув­шая­ся из-за гра­ни­цы. Зи­му 1889−1890 го­дов се­мья Тол­стых впер­вые за не­сколь­ко лет ре­ши­ла про­вес­ти не в Мос­кве, а в Яс­ной По­ля­не. Здесь же со­би­ра­лись встре­чать и Но­вый год. «В дол­гие зим­ние ве­че­ра, — вспо­ми­нал учи­тель млад­ших сы­но­вей пи­са­те­ля Алек­сей Мит­ро­фа­но­вич Но­ви­ков, — ког­да мы со­би­ра­лись око­ло круг­ло­го сто­ла, <…> Тать­я­на Львов­на часто об­ра­ща­лась ко мне с во­про­са­ми:
— Что бы нам такое вы­ки­нуть?
— Зачем?
— Скучно. Надо народ созвать.
— Хорошо, давайте поставим домашний спектакль».
Первоначально выбор пал на пьесу А. Н. Ка­нае­ва «Ба­бье де­ло», одна­ко по­сте­пен­но вы­яс­ни­лось, что обо­им «по­ста­нов­щи­кам» не нра­вят­ся мно­гие сце­ны. По­пыт­ки пере­пи­сать текст си­туа­цию не улуч­ши­ли. По вос­по­ми­на­ни­ям Но­ви­ко­ва, на по­мощь им при­шла млад­шая се­стра Тать­я­ны — во­сем­над­ца­ти­лет­няя Ма­рия Львов­на. Она пред­ло­жи­ла взять для про­чте­ния од­ну из пьес от­ца, ко­то­рую ви­де­ла сре­ди его бумаг, и на другой день принесла рукопись.
Первоначально выбор пал на пьесу А. Н. Ка­нае­ва «Ба­бье де­ло», одна­ко по­сте­пен­но вы­яс­ни­лось, что обо­им «по­ста­нов­щи­кам» не нра­вят­ся мно­гие сце­ны. По­пыт­ки пере­пи­сать текст си­туа­цию не улуч­ши­ли. По вос­по­ми­на­ни­ям Но­ви­ко­ва, на по­мощь им при­шла млад­шая се­стра Тать­я­ны — во­сем­над­ца­ти­лет­няя Ма­рия Львов­на. Она пред­ло­жи­ла взять для про­чте­ния од­ну из пьес от­ца, ко­то­рую ви­де­ла сре­ди его бумаг, и на другой день принесла рукопись.
«Семья Толстых и я уселись за стол, од­но­го Льва Ни­ко­лае­ви­ча не бы­ло, и на­ча­лось чте­ние. <…> Тот­час же после про­чте­ния пер­во­го дей­ствия нами с Тать­я­ной Львов­ной бы­ло ре­ше­но не­пре­мен­но по­ста­вить эту пье­су, а пос­ле треть­е­го (по­след­не­го) мы уже раз­де­ли­ли пье­су для пе­ре­пис­ки ро­лей и ста­ли рас­пре­де­лять ро­ли между зна­ко­мы­ми» (А. М. Новиков. Зима 1889−1890 годов в Ясной Поляне).
«Семья Толстых и я уселись за стол, од­но­го Льва Ни­ко­лае­ви­ча не бы­ло, и на­ча­лось чте­ние. <…> Тот­час же после про­чте­ния пер­во­го дей­ствия нами с Тать­я­ной Львов­ной бы­ло ре­ше­но не­пре­мен­но по­ста­вить эту пье­су, а пос­ле треть­е­го (по­след­не­го) мы уже раз­де­ли­ли пье­су для пе­ре­пис­ки ро­лей и ста­ли рас­пре­де­лять ро­ли между зна­ко­мы­ми» (А. М. Новиков. Зима 1889−1890 годов в Ясной Поляне).
В воспоминаниях Софьи Андреевны этот эпизод вы­гля­дит по-дру­го­му — ини­циа­ти­ва взять ру­ко­пись из ка­би­не­та от­ца при­над­ле­жа­ла имен­но ее стар­шей до­че­ри. Как се­кре­тарь от­ца Тать­я­на Львов­на не мог­ла не знать об этой пье­се: ко­пии пер­вых на­брос­ков «Пло­дов про­све­ще­ния» бы­ли сде­ла­ны имен­но ее ру­кой. Как бы то ни бы­ло, имен­но благо­да­ря ей пье­са по­лу­чи­ла не только свое пер­вое сце­ни­чес­кое во­пло­ще­ние, но и законченную форму.
В воспоминаниях Софьи Андреевны этот эпизод вы­гля­дит по-дру­го­му — ини­циа­ти­ва взять ру­ко­пись из ка­би­не­та от­ца при­над­ле­жа­ла имен­но ее стар­шей до­че­ри. Как се­кре­тарь от­ца Тать­я­на Львов­на не мог­ла не знать об этой пье­се: ко­пии пер­вых на­брос­ков «Пло­дов про­све­ще­ния» бы­ли сде­ла­ны имен­но ее ру­кой. Как бы то ни бы­ло, имен­но благо­да­ря ей пье­са по­лу­чи­ла не только свое пер­вое сце­ни­чес­кое во­пло­ще­ние, но и законченную форму.
«Приехавшая из-за границы Таня взду­ма­ла устро­ить на праз­дни­ках какое-нибудь ве­селье. Зная, что вся­кое такое по­бу­жде­ние вы­зы­ва­ло не­удо­воль­ствие от­ца, она при­ду­ма­ла до­стать из порт­фе­ля его ко­ме­дию „Ис­хит­ри­лась“ и ра­зыг­рать ее в Яс­ной По­ля­не. Де­ти и я со­чув­ство­ва­ли это­му пла­ну, и Та­ня, со сме­ло­стью лю­би­ми­цы, пря­мо объя­ви­ла о сво­ем пла­не от­цу. Он сначала отнесся к этому довольно снисходительно…» (С. А. Толстая. Моя жизнь).
«Приехавшая из-за границы Таня взду­ма­ла устро­ить на праз­дни­ках какое-нибудь ве­селье. Зная, что вся­кое такое по­бу­жде­ние вы­зы­ва­ло не­удо­воль­ствие от­ца, она при­ду­ма­ла до­стать из порт­фе­ля его ко­ме­дию „Ис­хит­ри­лась“ и ра­зыг­рать ее в Яс­ной По­ля­не. Де­ти и я со­чув­ство­ва­ли это­му пла­ну, и Та­ня, со сме­ло­стью лю­би­ми­цы, пря­мо объя­ви­ла о сво­ем пла­не от­цу. Он сначала отнесся к этому довольно снисходительно…» (С. А. Толстая. Моя жизнь).
Лев Толстой с дочерью Татьяной (М. А. Стахович, 1887 год)
Лев Толстой с дочерью Татьяной (М. А. Стахович, 1887 год)
Подготовка
Подготовка
Судя по дневниковым записям Льва Николаевича, пер­вое чте­ние пье­сы про­изо­шло 11 де­каб­ря 1889 го­да. Уже на сле­дую­щий день в зале яс­но­по­лян­ско­го до­ма со­стоя­лась пер­вая ре­пе­ти­ция с учас­ти­ем управ­ляю­ще­го и туль­ских зна­ко­мых Тол­стых — брать­ев Ива­на и Пе­тра Ра­ев­ских. Сам ав­тор не раз­де­лял эн­ту­зи­аз­ма мо­ло­де­жи и через дочь Ма­рию Львов­ну по­пы­тал­ся убе­дить всех оста­вить эту за­тею, го­во­ря, что этот спек­такль — «не­нуж­ная за­ба­ва бо­га­тых и праз­дных лю­дей. Это была не­прав­да, пье­са нас увлек­ла, и, не­смо­тря на то, что Марья Львов­на уж от ли­ца тро­их: Льва Нико­лае­ви­ча, Со­фьи Андре­ев­ны и се­бя са­мой, ста­ла нас уго­вари­вать оста­вить за­тею, мы и слы­шать не хо­те­ли» (А. М. Но­ви­ков. Зи­ма 1889−1890 го­дов в Яс­ной По­ля­не). Все за­кон­чи­лось тем, что Тол­стой со­гла­сил­ся до­ра­бо­тать пье­су для по­ста­нов­ки, пред­ва­ри­тель­но по­про­сив про­вес­ти при нем ре­пе­ти­цию. От не­го не укры­лось и то, что Ма­рия Львов­на также хо­те­ла бы сыг­рать в спек­так­ле — он пря­мо спро­сил об этом дочь, и она не стала этого отрицать.

Через три дня участники спектакля получили от Льва Нико­лае­ви­ча но­вый текст и по­же­ла­ния по рас­пре­де­ле­нию ро­лей. В ка­чест­ве ак­те­ров в Яс­ную По­ля­ну те­ле­грам­ма­ми бы­ли приг­ла­ше­ны дру­зья и хо­ро­шие зна­ко­мые Тол­стых из Ту­лы и Мос­квы. Из Чер­ни при­еха­ли двое сы­но­вей пи­са­те­ля — Сер­гей и Илья. «При­еха­ло мно­го на­ро­ду, ста­вят сце­ну», — за­пи­сы­ва­ет в днев­ник Лев Ни­ко­лае­вич. Он при­сут­ству­ет на мно­гих ре­пе­ти­ци­ях и после каж­дой вно­сит в текст изменения, учитывая индивидуальность каждого исполнителя.
Судя по дневниковым записям Льва Николаевича, пер­вое чте­ние пье­сы про­изо­шло 11 де­каб­ря 1889 го­да. Уже на сле­дую­щий день в зале яс­но­по­лян­ско­го до­ма со­стоя­лась пер­вая ре­пе­ти­ция с учас­ти­ем управ­ляю­ще­го и туль­ских зна­ко­мых Тол­стых — брать­ев Ива­на и Пе­тра Ра­ев­ских. Сам ав­тор не раз­де­лял эн­ту­зи­аз­ма мо­ло­де­жи и через дочь Ма­рию Львов­ну по­пы­тал­ся убе­дить всех оста­вить эту за­тею, го­во­ря, что этот спек­такль — «не­нуж­ная за­ба­ва бо­га­тых и праз­дных лю­дей. Это была не­прав­да, пье­са нас увлек­ла, и, не­смо­тря на то, что Марья Львов­на уж от ли­ца тро­их: Льва Нико­лае­ви­ча, Со­фьи Андре­ев­ны и се­бя са­мой, ста­ла нас уго­вари­вать оста­вить за­тею, мы и слы­шать не хо­те­ли» (А. М. Но­ви­ков. Зи­ма 1889−1890 го­дов в Яс­ной По­ля­не). Все за­кон­чи­лось тем, что Тол­стой со­гла­сил­ся до­ра­бо­тать пье­су для по­ста­нов­ки, пред­ва­ри­тель­но по­про­сив про­вес­ти при нем ре­пе­ти­цию. От не­го не укры­лось и то, что Ма­рия Львов­на также хо­те­ла бы сыг­рать в спек­так­ле — он пря­мо спро­сил об этом дочь, и она не стала этого отрицать.

Через три дня участники спектакля получили от Льва Нико­лае­ви­ча но­вый текст и по­же­ла­ния по рас­пре­де­ле­нию ро­лей. В ка­чест­ве ак­те­ров в Яс­ную По­ля­ну те­ле­грам­ма­ми бы­ли приг­ла­ше­ны дру­зья и хо­ро­шие зна­ко­мые Тол­стых из Ту­лы и Мос­квы. Из Чер­ни при­еха­ли двое сы­но­вей пи­са­те­ля — Сер­гей и Илья. «При­еха­ло мно­го на­ро­ду, ста­вят сце­ну», — за­пи­сы­ва­ет в днев­ник Лев Ни­ко­лае­вич. Он при­сут­ству­ет на мно­гих ре­пе­ти­ци­ях и после каж­дой вно­сит в текст изменения, учитывая индивидуальность каждого исполнителя.
Одну из ключевых ролей в пьесе — горничной Тани — полу­чи­ла Тать­я­на Львов­на Тол­стая, ко­то­рая, по сло­вам ее бра­та Льва, «тог­да бы­ла во всем блес­ке сво­ей де­вичь­ей мо­ло­дос­ти и не­уга­сае­мо­го ве­се­лья». Сам Лев Льво­вич был на­зна­чен на роль Пет­ри­ще­ва, Сер­гей Льво­вич Тол­стой — Са­ха­то­ва, его бу­ду­щая же­на Ма­рия Ра­чин­ская — на роль Бет­си. Двою­род­ные се­стры мо­ло­дых Тол­стых, до­че­ри Т. А. Куз­мин­ской Ма­рия и Ве­ра долж­ны бы­ли сыг­рать Ан­ну Пав­лов­ну и гос­тью Звез­дин­це­вых. Ма­рия Львов­на Тол­стая за­ня­лась под­го­тов­кой сра­зу двух ро­лей — гра­фи­ни и ку­хар­ки, а один из ини­циа­то­ров по­ста­нов­ки, учи­тель Алек­сей Мит­ро­фа­но­вич Новиков получил роль буфетчика Якова.

Кроме молодежи, в спектакле участвовали и пред­ста­ви­те­ли бо­лее стар­ше­го по­ко­ле­ния. Ре­жис­се­ром и ис­пол­ни­те­лем ро­ли про­фес­со­ра Кру­го­свет­ло­ва стал друг семьи Тол­стых, про­ку­рор Туль­ско­го окруж­но­го су­да Ни­ко­лай Ва­силье­вич Да­вы­дов — боль­шой зна­ток и по­клон­ник теа­тра. На роль 3-го му­жи­ка был приг­ла­шен юрист Вла­ди­мир Ми­хай­ло­вич Ло­па­тин, впо­след­ствии играв­ший на сце­не Мос­ков­ско­го Ху­до­жест­вен­но­го теа­тра под псев­до­ни­мом Ми­хай­лов. На тот мо­мент он был ми­ро­вым судь­ей, и эта дея­тель­ность, по его соб­ствен­ным сло­вам, да­ва­ла ему боль­шой ма­те­ри­ал для на­блю­де­ний за жиз­нью крес­тьян­ства. Пер­вая ре­пе­ти­ция, в ко­то­рой он участ­во­вал, про­хо­ди­ла в Ту­ле в до­ме Н. В. Да­вы­до­ва, а уже на сле­дую­щем про­го­не ак­те­ры со­бра­лись в до­ме Тол­стых. По вос­по­ми­на­ни­ям при­сут­ство­вав­ших, иг­ра Ло­па­ти­на при­ве­ла Льва Нико­лае­ви­ча в под­лин­ный вос­торг, а после этой ре­пе­ти­ции роль 3-го мужика была расширена и несколько изменена.
Одну из ключевых ролей в пьесе — горничной Тани — полу­чи­ла Тать­я­на Львов­на Тол­стая, ко­то­рая, по сло­вам ее бра­та Льва, «тог­да бы­ла во всем блес­ке сво­ей де­вичь­ей мо­ло­дос­ти и не­уга­сае­мо­го ве­се­лья». Сам Лев Льво­вич был на­зна­чен на роль Пет­ри­ще­ва, Сер­гей Льво­вич Тол­стой — Са­ха­то­ва, его бу­ду­щая же­на Ма­рия Ра­чин­ская — на роль Бет­си. Двою­род­ные се­стры мо­ло­дых Тол­стых, до­че­ри Т. А. Куз­мин­ской Ма­рия и Ве­ра долж­ны бы­ли сыг­рать Ан­ну Пав­лов­ну и гос­тью Звез­дин­це­вых. Ма­рия Львов­на Тол­стая за­ня­лась под­го­тов­кой сра­зу двух ро­лей — гра­фи­ни и ку­хар­ки, а один из ини­циа­то­ров по­ста­нов­ки, учи­тель Алек­сей Мит­ро­фа­но­вич Новиков получил роль буфетчика Якова.

Кроме молодежи, в спектакле участвовали и пред­ста­ви­те­ли бо­лее стар­ше­го по­ко­ле­ния. Ре­жис­се­ром и ис­пол­ни­те­лем ро­ли про­фес­со­ра Кру­го­свет­ло­ва стал друг семьи Тол­стых, про­ку­рор Туль­ско­го окруж­но­го су­да Ни­ко­лай Ва­силье­вич Да­вы­дов — боль­шой зна­ток и по­клон­ник теа­тра. На роль 3-го му­жи­ка был приг­ла­шен юрист Вла­ди­мир Ми­хай­ло­вич Ло­па­тин, впо­след­ствии играв­ший на сце­не Мос­ков­ско­го Ху­до­жест­вен­но­го теа­тра под псев­до­ни­мом Ми­хай­лов. На тот мо­мент он был ми­ро­вым судь­ей, и эта дея­тель­ность, по его соб­ствен­ным сло­вам, да­ва­ла ему боль­шой ма­те­ри­ал для на­блю­де­ний за жиз­нью крес­тьян­ства. Пер­вая ре­пе­ти­ция, в ко­то­рой он участ­во­вал, про­хо­ди­ла в Ту­ле в до­ме Н. В. Да­вы­до­ва, а уже на сле­дую­щем про­го­не ак­те­ры со­бра­лись в до­ме Тол­стых. По вос­по­ми­на­ни­ям при­сут­ство­вав­ших, иг­ра Ло­па­ти­на при­ве­ла Льва Нико­лае­ви­ча в под­лин­ный вос­торг, а после этой ре­пе­ти­ции роль 3-го мужика была расширена и несколько изменена.
«На Льва Николаевича моя игра, видимо, произвела впе­чат­ле­ние, пре­вы­шав­шее мои ожи­да­ния. Он ею был удовлетворен, и это удо­вле­тво­ре­ние вы­ра­зи­лось в та­кой, почти дет­ской, его ра­дос­ти, ко­то­рая совершенно смутила меня.

Он смеялся до слез, оживленно де­лил­ся свои­ми суж­де­ни­я­ми с окру­жаю­щи­ми, уда­рял се­бя ла­до­ня­ми по бо­кам и добро­душ­но, по-мужицки мотал головой.

Он подошел ко мне.

 — Знаете ли, — сказал он, — я всегда упре­кал Остров­ско­го за то, что он пи­сал ро­ли на ак­те­ров, а те­перь вот я его по­ни­маю; если бы я знал, что треть­его му­жи­ка бу­де­те иг­рать вы, я бы мно­гое ина­че на­пи­сал: ведь вы мне его объяс­ни­ли, по­ка­за­ли, какой он; на­до бу­дет изме­нить» (В. М. Лопатин. Из театральных воспоминаний).
«На Льва Николаевича моя игра, видимо, произвела впе­чат­ле­ние, пре­вы­шав­шее мои ожи­да­ния. Он ею был удовлетворен, и это удо­вле­тво­ре­ние вы­ра­зи­лось в та­кой, почти дет­ской, его ра­дос­ти, ко­то­рая совершенно смутила меня.

Он смеялся до слез, оживленно де­лил­ся свои­ми суж­де­ни­я­ми с окру­жаю­щи­ми, уда­рял се­бя ла­до­ня­ми по бо­кам и добро­душ­но, по-мужицки мотал головой.

Он подошел ко мне.

 — Знаете ли, — сказал он, — я всегда упре­кал Остров­ско­го за то, что он пи­сал ро­ли на ак­те­ров, а те­перь вот я его по­ни­маю; если бы я знал, что треть­его му­жи­ка бу­де­те иг­рать вы, я бы мно­гое ина­че на­пи­сал: ведь вы мне его объяс­ни­ли, по­ка­за­ли, какой он; на­до бу­дет изме­нить» (В. М. Лопатин. Из театральных воспоминаний).
Подготовка к спектаклю включала не только работу над тек­стом и ре­пе­ти­ции. Хо­зяй­ка яс­но­по­лян­ско­го до­ма Софья Андре­ев­на Тол­стая взя­ла на се­бя хло­по­ты по по­ши­ву ко­стю­мов и устрой­ству пло­щад­ки; также на ее пле­чи лег­ли за­бо­ты о гос­тях. По вос­по­ми­на­ни­ям стар­ше­го сы­на Тол­стых Сер­гея Льво­ви­ча, в за­ле со сто­ро­ны лест­нич­ной пло­щад­ки бы­ла устрое­на сце­на с ку­ли­са­ми, а гри­мер­ная для ак­те­ров рас­по­ло­жи­лась в ком­на­те, ко­то­рая со вре­ме­нем ста­ла сек­ре­тар­ской. Зри­те­ли дол­жны бы­ли про­хо­дить на свои места через малую гостиную.

В процессе подготовки появились но­вая ре­дак­ция и но­вое на­зва­ние тол­стов­ской пье­сы; на афи­ше спек­так­ля, офор­млен­ной Татья­ной Львов­ной Тол­стой, мы чи­та­ем: «Пло­ды про­све­ще­ния. Ко­ме­дия в 4х дей­стви­ях». В сю­жет про­из­ве­де­ния бы­ли впле­те­ны мно­гие яв­ле­ния ясно­по­лян­ской жиз­ни, а в реп­ли­ки ге­ро­ев — ха­рак­тер­ные для реаль­ных лю­дей фра­зы. «По­сле ре­пе­ти­ции в жиз­ни про­дол­жа­лось то, что только иг­ра­лось на сце­не: те же ша­ра­ды, ду­ра­чест­ва, цы­ган­ские ро­ман­сы, по­этому Тол­стой пря­мо про­дол­жал пи­сать пье­су с ис­пол­ни­те­лей», — вспо­ми­нал А. М. Но­ви­ков. — «В свою оче­редь, ис­пол­ни­те­ли не ну­жда­лись в тек­сте Тол­сто­го, чтобы иг­рать „Пло­ды про­све­ще­ния“, и очень часто, за­быв ро­ли, они встав­ля­ли от­се­бя­ти­ну, которую подчас Толстой в том или другом виде вносил в пьесу».

Ко дню спектакля 30 декабря уверен­ность ар­ти­стов в своих си­лах за­мет­но вы­рос­ла; сам ав­тор был до­во­лен и под­бад­ри­вал своих близ­ких. Перед на­ча­лом пред­став­ле­ния он то за­хо­дил за ку­ли­сы к ар­ти­стам, то вы­хо­дил к зри­те­лям и увле­чен­но рас­ска­зы­вал о том, что им пред­сто­ит уви­деть. Так впе­чат­лив­ше­му Тол­сто­го ис­пол­ни­те­лю ро­ли 3-го му­жи­ка за­пом­ни­лось, как уви­дев его за сце­ной в ко­стю­ме и пол­ном гри­ме, Лев Нико­лае­вич объявил публике: «"Лопатин, как выйдет — всех уморит. Уморит, уморит!..» .
Подготовка к спектаклю включала не только работу над тек­стом и ре­пе­ти­ции. Хо­зяй­ка яс­но­по­лян­ско­го до­ма Софья Андре­ев­на Тол­стая взя­ла на се­бя хло­по­ты по по­ши­ву ко­стю­мов и устрой­ству пло­щад­ки; также на ее пле­чи лег­ли за­бо­ты о гос­тях. По вос­по­ми­на­ни­ям стар­ше­го сы­на Тол­стых Сер­гея Льво­ви­ча, в за­ле со сто­ро­ны лест­нич­ной пло­щад­ки бы­ла устрое­на сце­на с ку­ли­са­ми, а гри­мер­ная для ак­те­ров рас­по­ло­жи­лась в ком­на­те, ко­то­рая со вре­ме­нем ста­ла сек­ре­тар­ской. Зри­те­ли дол­жны бы­ли про­хо­дить на свои места через малую гостиную.

В процессе подготовки появились но­вая ре­дак­ция и но­вое на­зва­ние тол­стов­ской пье­сы; на афи­ше спек­так­ля, офор­млен­ной Татья­ной Львов­ной Тол­стой, мы чи­та­ем: «Пло­ды про­све­ще­ния. Ко­ме­дия в 4х дей­стви­ях». В сю­жет про­из­ве­де­ния бы­ли впле­те­ны мно­гие яв­ле­ния ясно­по­лян­ской жиз­ни, а в реп­ли­ки ге­ро­ев — ха­рак­тер­ные для реаль­ных лю­дей фра­зы. «По­сле ре­пе­ти­ции в жиз­ни про­дол­жа­лось то, что только иг­ра­лось на сце­не: те же ша­ра­ды, ду­ра­чест­ва, цы­ган­ские ро­ман­сы, по­этому Тол­стой пря­мо про­дол­жал пи­сать пье­су с ис­пол­ни­те­лей», — вспо­ми­нал А. М. Но­ви­ков. — «В свою оче­редь, ис­пол­ни­те­ли не ну­жда­лись в тек­сте Тол­сто­го, чтобы иг­рать „Пло­ды про­све­ще­ния“, и очень часто, за­быв ро­ли, они встав­ля­ли от­се­бя­ти­ну, которую подчас Толстой в том или другом виде вносил в пьесу».

Ко дню спектакля 30 декабря уверен­ность ар­ти­стов в своих си­лах за­мет­но вы­рос­ла; сам ав­тор был до­во­лен и под­бад­ри­вал своих близ­ких. Перед на­ча­лом пред­став­ле­ния он то за­хо­дил за ку­ли­сы к ар­ти­стам, то вы­хо­дил к зри­те­лям и увле­чен­но рас­ска­зы­вал о том, что им пред­сто­ит уви­деть. Так впе­чат­лив­ше­му Тол­сто­го ис­пол­ни­те­лю ро­ли 3-го му­жи­ка за­пом­ни­лось, как уви­дев его за сце­ной в ко­стю­ме и пол­ном гри­ме, Лев Нико­лае­вич объявил публике: «"Лопатин, как выйдет — всех уморит. Уморит, уморит!..» .
Афиша спектакля, нарисованная старшей дочерью писателя
Татьяной Львовной Толстой
Афиша спектакля, нарисованная старшей дочерью писателя
Татьяной Львовной Толстой
Премьера
Премьера
Исполнение пьесы в целом было удачным. По воспо­ми­на­ни­ям участ­ни­ков и зри­те­лей, очень убе­ди­тель­ны­ми и жиз­нен­ны­ми вы­шли обра­зы Лео­ни­да Фе­до­ро­ви­ча Звез­дин­це­ва, сыгран­но­го С. А. Ло­пу­хи­ным, тол­стой ба­ры­ни в ис­пол­не­нии по­дру­ги Татья­ны Львов­ны Софьи Ма­мо­но­вой, про­фес­со­ра Кру­го­свет­ло­ва, ку­хар­ки и гор­нич­ной Та­ни — пер­со­на­жа, в ко­то­ром есть что-то от лов­ких молье­ров­ских слу­жа­нок. Да и все осталь­ные ро­ли «про­во­ди­лись жиз­нен­но, ве­се­ло и друж­но» (В. М. Лопатин. Из театральных воспоминаний).
Исполнение пьесы в целом было удачным. По воспо­ми­на­ни­ям участ­ни­ков и зри­те­лей, очень убе­ди­тель­ны­ми и жиз­нен­ны­ми вы­шли обра­зы Лео­ни­да Фе­до­ро­ви­ча Звез­дин­це­ва, сыгран­но­го С. А. Ло­пу­хи­ным, тол­стой ба­ры­ни в ис­пол­не­нии по­дру­ги Татья­ны Львов­ны Софьи Ма­мо­но­вой, про­фес­со­ра Кру­го­свет­ло­ва, ку­хар­ки и гор­нич­ной Та­ни — пер­со­на­жа, в ко­то­ром есть что-то от лов­ких молье­ров­ских слу­жа­нок. Да и все осталь­ные ро­ли «про­во­ди­лись жиз­нен­но, ве­се­ло и друж­но» (В. М. Лопатин. Из театральных воспоминаний).
Софья Мамонова (слева) и Татьяна Толстая (справа).
Пересъемка с фотографии И. Ф. Курбатова конца 1880-х гг. 1930-е г. (?)
Софья Мамонова (слева) и Татьяна Толстая (справа).
Пересъемка с фотографии И. Ф. Курбатова конца 1880-х гг. 1930-е г. (?)
31 декабря Толстой упоминает о постановке в письме: «Суета, на­ро­ду, рас­хо­ду ужас. Де­ла­ли с спо­кой­ной со­вес­тью в уси­лен­ной ме­ре то самое, что осмеи­ва­ет­ся ко­ме­ди­ей. Ма­ша игра­ла ку­хар­ку не­обык­но­вен­но хо­ро­шо, но это, ка­жет­ся, не ме­ша­ло ей смо­треть яс­но и пря­мо. За­ли­ва­ет нас с ней иногда вол­на­ми суе­ты, но мы ста­ра­ем­ся не по­то­нуть, дер­жась друг за дру­га». В этот же день он бе­рет­ся за даль­ней­шую ра­бо­ту над ко­ме­ди­ей; в ее текст вно­сят­ся до­пол­не­ния и ис­прав­ле­ния. Уже в ап­ре­ле 1890 го­да спек­такль «Пло­ды про­све­ще­ния» был сыг­ран на лю­би­тель­ской сце­не в Ту­ле. Через год в Об­ще­стве ис­кус­ства и ли­те­ра­ту­ры пье­са бы­ла по­став­ле­на Кон­стан­ти­ном Ста­ни­слав­ским, после чего пере­шла на сце­ны им­пе­ра­тор­ских теа­тров. Однако то об­стоя­тель­ство, что ко­ме­дия во мно­гом бы­ла на­пи­са­на о семье и для семьи, на­ло­жи­ло свой отпе­ча­ток на ее вос­прия­тие самыми первыми ее зрителями.
31 декабря Толстой упоминает о постановке в письме: «Суета, на­ро­ду, рас­хо­ду ужас. Де­ла­ли с спо­кой­ной со­вес­тью в уси­лен­ной ме­ре то самое, что осмеи­ва­ет­ся ко­ме­ди­ей. Ма­ша игра­ла ку­хар­ку не­обык­но­вен­но хо­ро­шо, но это, ка­жет­ся, не ме­ша­ло ей смо­треть яс­но и пря­мо. За­ли­ва­ет нас с ней иногда вол­на­ми суе­ты, но мы ста­ра­ем­ся не по­то­нуть, дер­жась друг за дру­га». В этот же день он бе­рет­ся за даль­ней­шую ра­бо­ту над ко­ме­ди­ей; в ее текст вно­сят­ся до­пол­не­ния и ис­прав­ле­ния. Уже в ап­ре­ле 1890 го­да спек­такль «Пло­ды про­све­ще­ния» был сыг­ран на лю­би­тель­ской сце­не в Ту­ле. Через год в Об­ще­стве ис­кус­ства и ли­те­ра­ту­ры пье­са бы­ла по­став­ле­на Кон­стан­ти­ном Ста­ни­слав­ским, после чего пере­шла на сце­ны им­пе­ра­тор­ских теа­тров. Однако то об­стоя­тель­ство, что ко­ме­дия во мно­гом бы­ла на­пи­са­на о семье и для семьи, на­ло­жи­ло свой отпе­ча­ток на ее вос­прия­тие самыми первыми ее зрителями.
«…нигде потом, ни в Малом театре в Мос­кве, ни в Петер­бур­ге, ни разу так друж­но не иг­ра­ли „Пло­дов про­све­ще­ния“, как в Яс­ной По­ля­не 30 де­каб­ря 1889 года» (А. М. Новиков. Зима 1889−1890 годов в Ясной Поляне).
«…нигде потом, ни в Малом театре в Мос­кве, ни в Петер­бур­ге, ни разу так друж­но не иг­ра­ли „Пло­дов про­све­ще­ния“, как в Яс­ной По­ля­не 30 де­каб­ря 1889 года» (А. М. Новиков. Зима 1889−1890 годов в Ясной Поляне).
This site was made on Tilda — a website builder that helps to create a website without any code
Create a website